Безопасность родных зависит от меня

В каком вагоне метро расположится морг в условиях ядерной войны, зачем
работникам выдают пол-литра молока в начале смены и почему сотрудники
метрополитена не имеют права оказывать медицинскую помощь
пассажирам? Stories удалось получить ответы от Елизаветы Генераловой,

заведующей здравпунктами метрополитена.

Фельдшер опрашивает человека, записывает ответы в бланк, потом подключает к комплексу АСПО (автоматической системы предрейсового осмотра). Комплекс автоматический. Данные уходят на центральный компьютер, поэтому подделать данные фельдшер даже при всем желании не может. Сначала машинист дышит в алкометр, потому что остальное бессмысленно, если он пришел нетрезвым. Алкогольное опьянение – очень редкая история, за это сразу увольняют. Потом измеряют давление
и пульс. Даже если показатели в норме, фельдшер может отстранить машиниста, если первому покажется, что есть психотравмирующая ситуация. Ибо у машиниста ответственность в восемь вагонов и несколько тысяч человек.

Конечно, на машинистов действуют вибрация, излучение, запыленность и освещенность: человек едет в темном тоннеле, а каждые три минуты выезжает на освещенную платформу. У фельдшеров – это запыленность и понятие «искусственного освещения». Мы сидим по 12 часов без естественного света. Но получаем за это компенсацию: молоко, увеличенный отпуск, деньги. По закону метрополитен объективно делает все возможное, чтобы обезопасить сотрудников, но вопрос в том, что делают сами работники для своего здоровья, как готовятся к сменам, высыпаются ли, пьют ли это молоко… Хотя за 20 лет работы я не видела профзаболеваний, связанных именно с работой метро.

Подземные здравпункты есть не везде, и предназначены больше для предрейсового осмотра машинистов. Станций 70

с учетом депо, а здравпунктов 20. Медицинские работники, естественно, в помощи не откажут. Однако наши фельдшеры не поедут на другую станцию, это исключено. Будет сорвано заступление машинистов в рейсы и дальше вообще никто никуда не поедет. На остальных станциях сидят дежурные. Они отслеживают ситуацию по мониторам либо о происшествии сообщает машинист. Если такое происходит, к обозначенному вагону вызываются дежурный и сотрудник транспортной безопасности (те, которые в зелёных жилетках). Они эвакуируют пассажира и вызывают скорую. В 80 % случаев, когда пассажиру стало плохо, отвечает скорая.

Поезда проходят без остановки, людей стараемся поднимать наверх. К предмету обязательно спускаются постовой полицейский и служба транспортной безопасности. Также на радиусах метрополитена существует служба аварийных формирований, она курируется ФСБ метрополитена. Но это уже крайние меры, если находят закрытый предмет – чемодан или заклеенную коробку. А когда это пакет с обувью, в который наш полицейский может заглянуть, станция открывается минут через 15-20. Сменка отправляется в бюро находок метрополитена.

Да. Мы играем в игры по гражданской обороне, каждая станция раз в три года. Начинается все с герметизации – поднимается щит толщиной полтора метра. Возле эскалатора лежат металлические панели, по которым все проходят и гремят, оттуда выходит щит герметизации. Потом отыгрываем эвакуацию пассажиров, а другая служба одновременно с эвакуацией устанавливает фонтанчики с питьевой водой. Метрополитен не относится к городскому водоснабжению,

у нас свои резервуары и очистительная система. Да, вода

не колодезная, но не будет заражена, к примеру, в условиях ядерной войны.

Мы как медицинская служба разворачиваем мобильный госпиталь на базе поезда, оставшегося на станции: палата для инфекционных больных, для неинфекционных больных, изолятор, кабинет врача, а последний вагон традиционно считается моргом…

Нет, не имеют права, так как у них нет медицинского образования. У дежурного по станции есть минимальная аптечка: только перевязочные материалы. Но все сотрудники метро проходят в здравпунктах курс первой неотложной помощи. Мы обучаем как остановить кровотечение и сделать сердечно-лёгочную реанимацию. Ничего, связанного с медикаментами, они делать не могут.